– Чего девять? – Коля завороженно смотрел на жену. Она была одна! А он-то… Вот дубина-то… А она просто мерила новые сапоги. Боже… Какая же она все-таки… родная, какая красивая!

– Да каблук. Смотри, какая шпилечка – класс, да? Я хотела щепку, щепка вроде бы устойчивее, но… Померила одни, вторые, третьи. Потом взяла эти и… хорошо сидят, а?

– Очень, – ответил Коля, чувствуя неизъяснимое облегчение, почти нирвану – не надо было круто менять жизнь и судьбу, бежать на крышу и кидаться оттуда, как дефективный одиннадцатиклассник. Даша ему не изменяла.

– Значит, тебе нравится, да, Колечка? Ой, Колючкин, мой родной, – Даша подпрыгивала от возбуждения. – А я так переживала… Тогда я тебе… я тебе сейчас еще что-то покажу!

– Вторые сапоги? – блаженно улыбаясь, спросил Коля.

– Нет. Вот! – Даша метнулась к дивану, извлекла из-под пледа еще один сверток, развернула бумагу. – Сумочка – прикид, а?

Коля узрел у нее на плече модную сумку-«колбаску» на двух ручках. Бордовую, «под крокодила», в тон сапогам.

– Это я в оттепель и по весне с серым пальто буду носить. К дубленке не пойдет. Я смотрела – ничего хорошего. А к пальтецу в самый раз, – щебетала Даша. – Стильненько так – серый с темно-красным сочетается. Сейчас все девчонки так носят.

Туман в бедной Колиной голове начал потихоньку рассеиваться.

– Даша, – спросил он, – а это… это самое… сколько это стоит?

– Что стоит? Это? Совсем недорого. Сумка, сапоги, они… У нас сколько было отложено? Двести баксов? Потом мне еще родители стольник дали…

– Но мы хотели на машину. Я замок на руль хотел поставить.

– Да ну, какой замок! – Даша беспечно отмахнулась. – Это ведь все со скидкой, понимаешь? Четыре пятьсот сапоги и три сумка. Там грандиозная распродажа… К Восьмому марта так все и метут, так и метут!

– Семь тысяч рублей? – ахнул Коля.

– Не семь, а… Но это же все со скидкой! – Даша улыбалась так, словно он был умственно отсталый и не осознавал всей выгоды сделки. – А у тебя, зайка, когда зарплата?

– В конце месяца.

– Ну вот. Я же не все истратила. Деньги остались.

– А как же замок для машины? Противоугонный?

– Ты меня любишь? – Даша подбежала к нему в новых сапогах, с сумкой, обвила его руками, повисла, поцеловала. – Колька, отвечай мне сейчас же: ты меня любишь?

И как-то само собой все – ужин, пельмени, мяукающий кот Светик, воровски все же справивший нужду прямо на коврик у входной двери, растаявшие как дым накопления – все отошло на второй план. Голова Коли закружилась.

Супруги Васины рухнули на диван.

Коля был переполнен неземным блаженством. Он чувствовал дыхание жены на плече. Она сбросила свитер и трусики, а новых сапог так и не сняла. И Коля чувствовал, замирая, как их «молнии», словно остренькие коготки, царапают его кожу. Жена словно пришпоривала его. Какой кайф!

Ужинали поздно. Пельмени давно расползлись в остывшем бульоне, но Коля Васин поглощал их с жадностью. Кот Светик кормился тут же на кухне, у батареи, умильно провожая синими сиамскими очами каждую пельмешку, отправленную Колей в рот.

– А я сегодня с сумками, с коробками пешком топала, представляешь, – продолжала Даша. – Лифт опять вечером вырубился.

– Странно, а сейчас работает, – сказал Коля. – Я на лифте ехал. Монтеры, наверное, были, починили.

– В тот вечер, между прочим, тоже лифт не работал, – сказала Даша. – Ну в пятницу-то! Помнишь? Мы от моих еще в десять когда приехали.

– Да, – сказал Коля. – Точно. Помню.

– А утром, когда этот ужас начался, когда всех на ноги подняли, лифт уже работал как миленький. – Даша смотрела на кота. – Я заметила – гудел, двери лязгали, ну, когда эти из милиции на нем туда-сюда разъезжали.

– Наверное, с утра монтеров срочно вызвали, – неуверенно предположил Коля, не понимая, к чему клонит жена. – Да, жуткая история, неприятная с этим покойником.

– Еще бы! А ты думаешь, чего я после института в Манеж-то поперлась? – спросила Даша. – Я время побыстрее убить хотела, пока ты на работе. Неприятно как-то одной тут торчать в квартире без тебя. Не то чтобы страшно, а… так, неприятно, и все. Я даже думала: может, к моим пока переедем? А потом решила – нет, мамка нас там совсем заучит, запилит. Может, другую квартиру поищем?

– Я тоже об этом подумал. Еще тогда, в субботу, но… Дашуль, мы сейчас с этими твоими приобретениями на мели.

– А еще знаешь что? – сказала Даша задумчиво. – Монтеры не приходят по субботам. Они вообще не работают в выходные. Кажется… И сегодня вечером их не было. Я бы услышала, они всегда так молотками стучат по железу, когда чинят… А ты помнишь, к нам молоденький такой милиционерик приходил тогда, в субботу?

– Ну? – Коля снова ощутил тревогу. Она сказала: молодой. Значит, она обратила внимание, заметила!

– Он карточку показывал этого убитого, которого в квартире под нами нашли. Спрашивал о нем.

– Ну? – Коля нахмурился.

– А я его пару раз встречала в лифте, – сказала Даша. – Я даже, кажется, знаю, к кому он приезжал. Я вместе с ним ехала однажды.

Коля отодвинул пустую тарелку.

– Как ты считаешь, надо об этом кому-то сказать? – спросила Даша.

– По-моему, лучше не стоит.

– И я так думаю. А то прицепятся еще, начнут в милицию вызывать. Нам это не нужно, правда?

Коля нежно посмотрел на жену: нет, какая же она все-таки… умница. Ему точно крупно повезло, что он женился именно на ней, а не на этой длинной Анфиске. Как же все-таки ошибался взводный Валерка Царев, утверждая, что все зло в этом мире – от них.

От баб!

Глава 20

Медицинское заключение

В УВД округа Никите Колосову пришлось общаться исключительно с женщинами. В инспекции по делам несовершеннолетних с прелестной блондинкой, а в следственном отделе со знойной брюнеткой, из тех, что именуются «мечтой поэта». Блондинке было сорок, брюнетке около сорока, и обе они были еще из той старой милицейской гвардии, что и в огне не горит, и в воде не тонет. Обе дамы дослужились до чина майора, были весьма решительными, энергичными и громогласными особами и довольно быстро, хотя поначалу и с заметной неохотой (а вдруг это все-таки замаскированная проверка из министерства?), предоставили Колосову все интересующие его материалы.

Дел оказалось действительно два: собственно дело уголовное по факту причинения тяжкого вреда здоровью некоему гражданину Багдасарову и проверочный материал по факту мелкого хулиганства, совершенного несовершеннолетними Мальцевым, Петровым, Кайсуровым, Селезневым, Приходько и Стрельниковым.

Кинув беглый взгляд на все эти бумаги, Никита с тоской понял, что без пол-литра или звонка Свидерко тут не разберешься. Но пить с утра как-то не тянуло, просить помощи у Свидерко не хотелось, а выглядеть круглым дураком перед женщинами-коллегами не позволяла гордость сыщика.

И Колосов решил разобраться во всем сам. Начал он с пухлого, как проект бюджета, материала о «мелком хулиганстве». Справок, объяснений, рапортов прелестной блондинкой из инспекции по делам несовершеннолетних было собрано великое множество. Колосов прочел все, до последней запятой, покурил, переварил и потом начертил для себя краткую схему того, что же все-таки произошло 28 декабря во дворе дома на Ленинградском проспекте. Наконец-то ему стала известна точная дата происшествия, о котором жильцы дома вспоминали так смутно и неопределенно.

А дело было так. 28 декабря примерно в шесть вечера во дворе дома тусовалась компания мальчишек, среди которых, как было установлено следствием, были некие Петров и Мальцев в возрасте восьми лет и ребята постарше: Селезнев – 11 и Кайсуров Марат – 12 лет. Все ребята проживали в соседних домах, а в первом корпусе дома по Ленинградскому проспекту проживал вместе с матерью только восьмилетний Егор Мальцев.

Со слов мальчишек, поначалу они просто «сидели на лавках у «ракушек», курили (!) и слушали плейер Селезнева». А затем этот самый одиннадцатилетний Селезнев предложил «скинуться и купить пива на всех». Мальчишки охотно скинулись, и денег набралось у них на две бутылки. За «Клинским» на этот раз послали самого «длинного» – Селезнева. Угостились, снова покурили, послушали плейер – «Рамштайн». И все было просто отлично, как вдруг…