– Ну что, получше тебе? – спросила Алина Катю. Голос у нее был грудным, хрипловатым – то ли со сна, то ли от бурной вечеринки с Литейщиковым. Перешла на «ты» она просто, будто они давным-давно с Катей были соседками.

– Ничего, только голова немного кружится. – Катя цеплялась за косяк. – Испугалась я что-то… И ночью мне тоже как-то не по себе было. Теперь ясно от чего.

– Выпить хочешь? – Алина оглянулась на Литейщикова.

– А есть?

– Осталось немножко. Я тебе сейчас вынесу, живо взбодришься.

– Ну, очнулась, Екатерина? Вон как тебя пробрало. Теперь поняла, в какой ты дом въехала. Проклятый прямо. – Клавдия Захаровна сунула Кате под нос листки с подписями. – И правильно делаешь, что боишься. Мы все тут боимся – чуть лифт стукнет, чуть дверь хлопнет. А если мер никаких принимать не будем, если все на самотек пустим, вообще все тут свои головы сложим безвинно. Подписывай вот тут. Пусть прокурор распорядится пост у нас постоянный в доме милицейский организовать. Пусть ночами дежурят! Ты не бойся, милая, бояться волков – в лес не ходить. А оставлять все это так просто нельзя. А если прокурор откажет – я в мэрию обращусь и выше!

Бормоча что-то еще, Клавдия Захаровна направилась к лифту. Литейщиков тем временем скрылся в недрах квартиры.

Катя, оставив свою дверь открытой, вернулась в коридор и села на ящик для обуви. Вошла Алина с бокалом – на дне плескалась какая-то жидкость.

– Джин. Только неразбавленный, тоник у меня кончился. На, сразу станет легче, – она протянула Кате бокал. – Ты, значит, только вчера въехала? Ну и новоселье! Квартирка… Посмотреть можно?

– Конечно, проходи, спасибо тебе…

– Алина, Аля, – Вишневская тряхнула своими африканскими косичками. – Ты одна тут или с кем-то?

– Ну, пока одна, а там… – Катя засмущалась. – У меня друг есть, но… мы пока еще не решили, будем только встречаться или жить вместе.

– Ты москвичка?

– Да.

– А что же на съемной? От папы-мамы улимонила?

– Да в общем, у меня брат еще младший, – Катя сочиняла на ходу легенду. – А мы с моим другом решили…

– Кто за квартиру-то платит – ты или он?

– Пока пополам.

– Понятно. А сколько?

– Да представляешь, за сто долларов всего сдали. Я так удивилась – почти в центре, на Ленинградском проспекте, двухкомнатная и за такую цену.

– И ты клюнула. Через фирму, что ли, снимала?

– Ну да, они, наверное, про это убийство узнали и… Аля, а кого же убили? Соседа вашего?

– Черт его знает. Говорят, чужой какой-то мужик совсем, не из жильцов. Что тут было! Милиции! С первого-то раза, говорят, труп даже не нашли, не сумели.

– Да что ты? Как? – Катя отпила глоток джина – горько, брр! И услышала историю, отголоски которой слышала еще в отделении милиции на Соколе. Правда, в пересказе Колосова и Свидерко все было гораздо более прозаично. – Значит, мужчину, что в 15-й квартире нашли, ты не знала? – спросила она Вишневскую. – И в доме раньше его никогда не видела?

Алина покачала головой.

– Тут все новые въехали после капремонта, – ответила она как-то уклончиво. – Я вот тоже снимаю… Ну что, теперь будешь отказываться от квартиры?

– Я? Не знаю… Деньги за месяц мы уплатили. Правда, не такие уж и деньги, но…

– А тут ничего. Тоже прямо с мебелью, как и у меня. Диван мягкий? – Алина прошлась по коридору, заглянула в комнаты. – Просторно. У меня комната тоже хорошая, но все, конечно, гораздо меньше, теснее. А я хочу в другой район перебраться, варианты ищу.

– Из-за убийства, да? А что тут за случай еще был раньше, эта старуха Клавдия Захаровна что-то говорила?

– А! – Алина отмахнулась. – Она кого угодно до обморока доведет. Полоумная какая-то старуха, неугомонная. У нее внук – скинхед лысый. И к нему участковый цепляется. Ну, а она в отместку жалобы на ментов строчит.

– А мне показалось… – Катя поставила бокал с джином. – У меня такое странное неприятное чувство было сегодня ночью… Испугалась я чего-то.

– Чего? – спросила Алина.

Катя посмотрела на свою новую знакомую. Вроде бы у нее голос изменился?

– Не знаю я.

Алина направилась к двери.

– А ты действительно собралась уехать отсюда? – спросила Катя.

Алина забрала бокал, взболтнула остатки джина и допила их.

– Паршиво тут, – сказала она. – Стремно и паршиво. Впрочем, в Москве этой вашей везде так. И все злые, как собаки друг на друга кидаются. На улицах – пробки, дворы как гробы…

– Женщины – совы, мужчины – бабы, – закончила Катя.

– Чего?

– Так, ничего, присказка одна.

– Уже шутишь? Значит, жить будешь, – Алина улыбнулась. Улыбка ей шла. – Ну бывай, как там тебя?

– Катя.

– Пока, Катя. Значит, пока будем соседками.

Катя вышла следом за ней. На лестничной клетке снова звучали женские голоса. На седьмом этаже.

– Тогда я бумагу эту сначала в ЖЭК снесу, пусть ее там участковый при мне зарегистрирует, – донесся пронзительный голос Клавдии Захаровны. – Он сегодня с двенадцати принимает, пусть при мне даст ход нашей жалобе! Официально.

– Мама, да вы хоть пальто наденьте, холодно так по этажам-то раздетой бегать, – второй голос упрашивал.

– Ну, тронутая просто бабка, – буркнула Алина, захлопывая дверь.

Катя секунду помедлила: с седьмого этажа, грохоча, спускался лифт, везя Клавдию Захаровну. Катя закрыла дверь, взяла мобильник и набрала номер Колосова. С утра пораньше.

Глава 15

Клавдия Захаровна

Клавдия Захаровна Зотова пришла в ЖЭК ровно к 12 часам. В тесной комнатке на втором этаже в этот день местный участковый вел прием населения. Но сегодня народ в помещении ЖЭКа толпился только на первом этаже, где заседали коммунальные службы. Второй этаж был тих и пуст.

Клавдия Захаровна сначала даже решила: она перепутала число и сегодня приема нет. Однако для порядка все же постучала в дверь кабинета. И оттуда кто-то вежливо откликнулся: «Заходите, пожалуйста». Однако вместо участкового за столом Клавдия Захаровна увидела молодого мужчину в свитере и кожаной куртке.

– Я к Бородулину, участковому, – известила с порога Клавдия Захаровна, демонстрируя бумагу, подписанную жильцами. – Что ж, не принимает, что ли, сегодня? Заболел или сбежал от нас?

– Вы из четвертого корпуса? – спросил незнакомец. – Ваша как фамилия?

– Зотова я, – представилась Клавдия Захаровна.

– Ах, Клавдия Захаровна! – незнакомец вежливо указал на стул напротив себя. – Добрый день, вы ведь от общественности, от жильцов? Вы и подписи уже собрали?

– Я? – Зотова немного растерялась. – Вот жалуемся мы всем домом. Беспредел у нас и разбой, а милиция мер не принимает, не защищает нас. Вы кто ж такой будете? Лицо мне что-то ваше знакомо. Из прокуратуры? Я вас точно видела где-то. В префектуре округа?

– Уголовный розыск, отдел убийств, – незнакомец извлек удостоверение и показал Зотовой. – Колосов меня зовут, Никита Михайлович. Вот по жалобе жильцов из четвертого корпуса как раз и приехал разбираться. По той вашей коллективной жалобе устной, что высказывали вы во время осмотра места происшествия несколько дней назад. Тогда в адрес местных правоохранительных органов вами были высказаны серьезные претензии. А теперь, вижу, вы их в письменную форму уже облекли. Что ж, хорошо, слушаю вас, давайте вместе разбираться.

Клавдия Захаровна опустилась на стул. Протянула свои бумаги. В красном удостоверении она успела прочесть, что этот Колосов «майор» и чего-то там «начальник». Ну и пусть его, он больше подходит, чем участковый.

– Что ж, давайте разбираться. Только уж больно вы молодой-то… – Зотова критически оглядела Колосова и сняла с головы вязаный розовый берет, расстегнула пальто. – Я вам расскажу все, как тут у нас было в субботу и какого страха мы, жильцы, снова натерпелись.

Колосов слушал, то и дело кивая. Прошел час. Зотова не умолкала. Говорила, говорила, рассуждала, сердилась, язвила, сомневалась, предполагала. Колосов слушал. Пока все показания пенсионерки были только насчет того, что «милиция ничего не делает и зря деньги получает». Песнь эта была Колосову знакома. Он слушал Зотову, а думал о Кате.