– Почему же вы сразу не признались, что знали Бортникова? – жестко спросил Свидерко.

– Я так испугалась, растерялась.

– А вы сильно переживали? – спросил Колосов, следя за выражением ее лица. – Его смерть стала для вас ударом?

– Я не знала, что мне делать, – Герасименко не смотрела на них, уставившись на прижавшегося к ее коленям сына. – Я боялась.

– Чего? – тихо спросил Колосов. – Чего же вы так боялись, Светлана Михайловна? Не того ли, что, признавшись в том, что вы близко знали убитого, вам бы волей-неволей пришлось вернуть украденные им деньги?

Герасименко вздрогнула и еще ниже наклонила голову, пряча лицо.

– Вы вот спрашиваете, отчего мы вам не верим, а вы разве искренни с нами? Эксперт закончил свою работу, и сейчас тут у вас начнется настоящий обыск. Я не знаю, сколько времени он будет продолжаться и в каком виде после него останется ваша квартира – со вскрытым полом, снятыми подоконниками, разобранной мебелью… А вы как думали? Но обещаю одно: мы не уйдем отсюда до тех пор, пока не найдем то, что вам, Светлана Михайловна, не принадлежит. Если не хотите этих и многих, очень многих других неприятностей… Если не желаете весьма неприятного поворота судьбы, настоятельно советую вам, прежде чем мы сами приступим к поискам, добровольно выдать то, что… днем в пятницу привез и оставил здесь у вас в квартире Александр Бортников.

Герасименко застыла. Колосов и Свидерко ждали – это, конечно, был чистейший блеф, денег могло и не оказаться, он мог спрятать их где-то еще, он мог взять их с собой, когда утром в субботу что-то заставило его выйти из этого тихого отстойника, но… Герасименко вдруг резко оттолкнула Павлика, вскочила с дивана и начала срывать с него подушки и швырять их на пол.

Свидерко хмыкнул – он не скрывал торжествующей мины: фигурантка была особой неоригинальной. Хранила пусть и большие, и краденые деньги, но все же в матрасе!

– Вот! – Герасименко вытащила из ящика для белья, встроенного в диван, щегольской кожаный портфель. – Вот, я это нашла утром, когда вернулась. Вон там нашла, – она указала на узкую щель между диваном и окном, закрытую шторой. – Я даже не видела тогда в пятницу, что он привез и оставил портфель. Я внимания не обратила. Саша часто приезжал с работы с папкой, с документами, если ему куда-то надо было, в банк или в управление… А в субботу, перед тем как приходил ваш сотрудник, я случайно обнаружила это и… Я так испугалась. Там деньги, доллары.

– Вы их трогали? Считали? – спросил Свидерко.

– Нет, что вы, сначала нет, потом… потом да, я хотела знать, сколько там. Я все ждала, боялась, но…

– Хватится ли кто денег, ждали? А потом решили… Вы решили оставить этот волшебный портфель себе, не так ли? – спросил Колосов.

– Я не знала, что мне делать. – Герасименко уже снова плакала. – Сначала, поверьте, я хотела отнести деньги в милицию. А потом испугалась, что вы меня арестуете, подумаете, что это я Сашу из-за них… И потом, это же…

– Что? – Свидерко жестом пригласил притихших понятых подойти поближе и начал выкладывать из портфеля толстые пачки зеленых банкнот, перетянутые резинками. Один из экспертов сразу же забрал портфель, другой включил видеокамеру.

– Это же как в игре, – прошептала Герасименко. – Когда банк срываешь. Такое раз в жизни бывает, поймите же, раз в жизни!

– А вы не задумывались над тем, откуда у Бортникова может быть столько денег? – хмуро спросил Свидерко.

– Я думала, я голову сломала… Но Сашу все равно уже было не вернуть, а у меня сын растет. Я одна ему и отец, и мать.

– Вы брали отсюда деньги?

– Двести долларов только взяла, обменяла. Только двести, честное слово. Мне надо было на что-то в эти дни жить. С работы я ушла. Совсем. Я боялась сына оставить одного…

– Раньше-то вы не боялись, кажется. А теперь страшно стало оставлять такие деньги без присмотра? – Свидерко покачал головой. – Эх вы, Светлана Михайловна. Ведь он, Бортников, украл эти деньги. Украл у своей собственной компании, где ему доверяли. А вы решили их прикарманить.

– Я ничего больше не знаю. Я просто нашла портфель, – простонала Герасименко. – Верьте мне!

Павлик, зареванный, взъерошенный, сидел рядом с ней, испуганно глядя на деньги и на эксперта с камерой.

– Уведите мальчика на кухню, – сказал Свидерко.

– Нет, подожди минуту, – Колосов наклонился к мальчику, – Павлик, послушай… Расскажи нам, пожалуйста, о дяде Саше. Ведь он был с тобой в тот вечер, да? Вы телевизор смотрели… А что за передача была?

– Он все время новости смотрел, потом видик включил, – тихо ответил Павлик, поднял глаза на Никиту и…

В этот момент у Никиты сработал мобильный. Звонила Катя.

– Как дела? – тихо спросила она.

– Все, порядок. Есть.

– Все есть?

– Все. Все, кроме…

– Топорика?

Колосов вышел в прихожую, прикрыл дверь. В комнате Свидерко и компания начали пересчет и опись купюр.

– Его пока не нашли, но зато… мы тут только начали. Я тебе позже хотел позвонить. Ты молодец, Катя, ты просто гений…

– Подожди, послушай меня, – Катя говорила быстро. – Ты помнишь Хохлова?

Колосов утвердительно буркнул: Хохлова он знал, тот сначала работал в ОБЭПе, потом ушел в министерство. При чем он-то здесь?

– Катя, чуть позже, ладно? Я перезво…

– Выслушай меня сейчас, – голос Кати звучал жестко. – Я хотела о том его деле написать репортаж, но потом раздумала. У Хохлова был информатор, постоянно ходил к нему, поставлял сведения об одном ресторане в Мытищах. Там были нарушения – продажа левого алкоголя и главное – наркота. Клиентам продавали героин из-под полы. В том ресторане в ночном баре работала жена информатора, и он Хохлову на нее стучал…

– Катя, я не понимаю…

– Никита, я хочу, чтобы ты меня очень внимательно выслушал. Кажется, я это заслужила.

– Да, конечно, – он сразу сдался. – Ну?

– Хохлов набрал кучу материалов, возбудили дело. Я хотела статью писать для «Торговой газеты», а потом… Потом я стала выяснять у Хохлова, не кажется ли ему странной ситуация, когда муж всеми способами топит родную жену и старается ее посадить? Выяснилось: у его жены от первого брака была шестилетняя дочка. Жена часто работала в ночную смену, девочка оставалась дома с отчимом. Никита, девочке провели медицинское освидетельствование. Было установлено – она неоднократно подвергалась насилию, в том числе и в извращенной форме. Никита, все это проделывал с ней этот стукач в отсутствие матери. Он потому и пытался любыми способами вплоть до тюрьмы убрать жену из дома, чтобы потом самому жить с малолеткой… Ты меня понимаешь? Ты помнишь, что сказал о Бортникове Павлик? Как он реагировал на мои вопросы о нем? Здесь, в доме, как я узнала, соседи не раз слышали плач мальчика по ночам, когда его матери не было дома. Никита, я тебя прошу… я категорически настаиваю, чтобы вы провели освидетельствование мальчика. Ты слышишь, Никита?

– Да, – ответил Колосов. – Я тебя слышу, я все понял. Свидерко я беру на себя, он согласится. Я думаю, ты права – мы должны проверить и этот, наихудший, вариант.